Дмитрий Кленовский - «…Я молчал 20 лет, но это отразилось на мне скорее благоприятно»: Письма Д.И. Кленовского В.Ф. Маркову (1952-1962)
11) Строфа 52 противоречит строфе 54. Если «не просьба, а хвала», то почему «все головы склоняют печально перед ним»? Хвала есть нечто радостное и «тихой» обычно не бывает. Я просто выбросил бы строфу 52.
12) Строфа 57. Не нравится мне: «Так вот твой “строгий рай”». Он же у Вас и есть строгий: «суровые персты», молчание «садовника», печально склоненные перед ним головы? Не к месту поэтому недоумение и ирония приведенной строки.
13) Строфа 61. Вся, с барабаном и обезьянами, мне лично не по вкусу.
14) Строфа 62. «Отсекры, дьякона» — очень неудачно. Разве они правят?
15) Строфа 66. «И кто оценит вкус» — по-моему, неудачно. Вкус вообще вещь спорная, не абсолютная.
16) Строфа 74. Я решительно против «Вальми». Почему «Вальми»?
17) Строфа 77. «нараспашку»… Как это понимать?
18) Строфа 88. Вместо «собаки» рекомендую «собака».
19) Строфа 99. Вместо «да, нам» советовал бы «и нам».
20) Строфа 105. Не нравится мне «иная ли работа». Неуклюже.
21) Строфа 111. «памятуя все типы» — вероятно, тоже нарочитый перебой? Советовал бы устранить. Можно «запомнив все типы».
22) Строфа 113. «быстрее поездов» в наше время уже не образ.
23) Строфа 116. «Убранство страны моей Трансваль». Что Вы хотели этим сказать? Ума не приложу… И горячо возражаю, как и против Вальми. Вообще, после прекрасных строф 113–115 строфы 116 и 117 как-то не удовлетворяют и выпадают из картины.
24) Строфа 119. «отчаянный» и «вперехлёст» тоже не к месту в заключительных строфах поэмы, не в их смысле и стиле.
Вот все, что я могу «возразить». Это мелочи! Интересно, совпадут ли некоторые мои соображения с Вашими, поскольку Вы пишете, что и на Ваш собственный вкус поэма еще не вполне отделана.
Где будете печатать? Советовал бы в «Н<овом> ж<урнале>». Все-таки самый солидный и заплатит больше других.
С Вашего разрешения возвращаю поэму простой почтой, воздушной было бы разорительно.
Желаю удачи в окончательном оформлении поэмы! Еще раз спасибо за нее; и за то, что прислали, и вообще!
Да, еще: в строфах 73 и 74 разговор с Ладой переходит в разговор с Богом. Это обязывает! Требования к Богу — тема трудная и спорная. С нею Вы в этих строфах, по-моему, не справились. Звучат они, я бы сказал, по-елагински. Это очень важное возражение, а я чуть было его не пропустил
Искренне Ваш Д. Кленовский
12
25 ноября <19>54
Дорогой Владимир Федорович!
Письмо получил. Вы напрасно вроде того, что извиняетесь наперед, буде не последуете моим советам! Ну ясно же, что решать придется самому! Многие мои соображения к тому же практически неосуществимы, иные сомнительны, а все вместе взятые — плод сугубо личного вкуса. Кое-что я по забывчивости просто не понял. Трансвааль, например, как-то выпал у меня из памяти, и только после Ваших разъяснений в ушах зазвучало: «Трансвааль, Трансвааль, страна моя, ты вся горишь в огне!» (так?) А вот насчет Вальми…[71] Помню, что в 1797 г. было такое, не очень-то решающее, сражение между французами и пруссаками, на котором в качестве «наблюдателя» от веймарского герцога присутствовал Гете, написавший о сем в «Campagne in Frankreich»[72], но что он написал — не припоминаю. Вне Гете Вальми, насколько мне помнится, никак не принято считать неким поворотным пунктом истории. М. б., Гете, именно в связи с личным своим присутствием, так Вальми воспринял, но не слишком ли это субъективно? Я все-таки против Вальми и против Трансвааля… Вы ими, на мой взгляд, не достигаете того эффекта, на который рассчитываете, и тем снижаете значение этих мест поэмы.
Статья Ваша в «Н<овом> журнале»[73] понравилась мне чрезвычайно. Она необыкновенно убедительна в своей ясности и четкости. Со всеми Вашими тезисами нельзя не согласиться.
Терапиано, как это ни странно, совершенно лишен воображения. Считает себя непогрешимым мэтром. Иваск — другое дело, но он, — кажется мне, — легко эпатируется. Что он в восторге от В<ашей> поэмы — это я понимаю, но от «перебоя»… — это уже истерика!
А теперь давайте ссориться по поводу Иванова. Стихи его в «Н<овом> ж<урнале>»[74], несомненно, замечательно сделаны. Кажется, именно в применении к стихам Иванова впервые появился эпитет «пронзительные»[75]. В некотором отношении они именно пронзают, но тех, кто… дает себя легко пронзить. На меня лично духовный нигилизм Иванова не действует, и стихи его, как хорошо они ни сделаны, меня не волнуют. Если вглядеться, в стихах И<ванова> не столько травмы, сколько позерства. Кроме того, они наивны, и в этом, пожалуй, их главная беда. Восьмистишием с персональным выговором Господу Богу[76] проблемы мирозданья не разрешить. Конечно, предложение покончить сразу «с мукою и музыкой земли»[77] звучит (я имею в виду подчеркнутые слова) чарующе-блестяще, но по существу это же детский лепет! Не нужно быть непременно верующим христианином, чтобы отвергнуть мысли И<ванова>. Достаточно просто понимать, что вселенная, человек, зверь, дерево — все это штука хитрая и мудреная, гамма сложнейших нюансов и возможностей, и вот этак, с плеча, парой блестящих фраз, с нею не разделаешься. Судить же о стихах И<ванова> вне их содержания — нельзя, ибо он сам на нем настаивает.
К моему удивлению, я нашел в стихах Иванова элементы внутренней и внешней подражательности. № 2[78] — типичный Адамович, № 5[79] — стопроцентный Елагин, № 6[80] — Оцуп, № 7[81] — Одарченко[82], № 13[83] — Заболоцкий (вплоть до неправильного «Заболоцкого» ударения: камбала вместо камбала) и т. д. Кстати, этот № 13 не могу не назвать позорным… Некоторые стихи проигрывают от внутренних противоречий. Какая же поэзия «точнейшая наука», если поэту приходится «подчиняться произволу рифмы», и ему это «все равно» (а вторая строфа стихотворения — замечательная!).
Обратите внимание на новый адрес на конверте и фамилию: Крачковский. Мы перебрались наконец из нашей совершенно невыносимой сырой деревенской комнаты в город[84].
Рад, что не нужно возвращать вам поэму. Печатать советую в «Н<овом> ж<урнале>». «Опыты» читают те 100 человек, которым редакция бесплатно рассылает этот журнал.
Сердечный привет! Д. К.
13
30.12.54
Дорогой Владимир Федорович!
Получил Ваше письмо. От всего сердца признателен Вам за Ваш подарок![85] У нас сейчас, в связи с переездом в город, такие расходы, и в бюджете образовались такие прорехи, что не знаю, как и чем их заштопать… В этом отношении Ваша помощь явилась как нельзя более ценной и своевременной. Денег я, правда, еще не получил, но это, конечно, вопрос времени. Вероятно, «Посев» никак не может раскачаться (это в его правилах), а м. б., и жаль ему расстаться с деньгами, которых, поскольку пересылка их в Америку невозможна, издательство и не рассчитывало Вам уплатить… Хорошо, что Вы мне написали! Теперь можно проследить за этим делом, а то Вы думали бы, что деньги мною получены, а я не знал бы, что имею их получить! Будет, думается мне, неплохо, если Вы при случае повторите свое распоряжение. Возможно, впрочем, что за № 22 журнал с авторами еще не произвел расчета. Ну, так или иначе, этот вопрос будет когда-нибудь благополучно разрешен, а потому позвольте Вас еще раз горячо поблагодарить за эту милую помощь!
Мы очень довольны нашим новым жилищем: тепло (центр<альное> отопление), сухо, вода в комнате, ванна (общего, правда, пользования, но все же…) и т. д. — комфорт давно (кажется, с 1917 г.!) не виданный. В деревне, в примитивнейших условиях существования, холод и, главное, сырость, мы буквально погибали, и переезд был совершенно необходим. К несчастью, он обошелся в копеечку, и я влез в долги (пришлось купить мебель в кредит, ибо у нас ее не было вовсе). Придется невероятно экономить, чтобы в ближайшие месяцы сводить концы с концами. Это все к тому же, т. е. что Ваш подарок обрадовал нас необычайно!
Рад был услышать о Ваших литературных планах. У Вас как-то все, за что Вы ни беретесь, получается остро, своеобразно, волнующе, т<ак> ч<то> с большим интересом жду Ваших новинок. В каком № «Опытов» пойдет поэма?[86] Надеюсь, что в ближайшем, а то ведь сколько еще ждать? Журнал выходит очень нерегулярно… Стихи выглядят там хорошо, но читателей мало… Я начинаю мечтать о новой, третьей книге. Имею для нее свыше 30 нигде еще не опубликованных стихотворений, если наберется еще с десяток — серьезно задумаюсь над этим делом. Впрочем, реальные возможности на этот раз слабы и больших надежд я не питаю. До выхода книги ничего нигде печатать не буду, дабы она оказалась новинкой для читателя. Любопытна судьба моего стихотворения «Моя душа, как ты бедна…» («Грани» № 21). Оно написано в 1948 г., я к нему равнодушен и не включил ни в первую, ни во вторую книгу. А критика (Терапиано в «Н<овом> р<усском> с<лове>», Таубер в «Посеве» и некто Мейер[87] в «Возрождении») его расхвалили! Ну какой после этого автор себе судья? Впрочем, прав обычно бывает все-таки именно он!
